Уставшая от любви - Страница 28

— А со мной он собирался разводиться? Об этом тебе что-нибудь известно?

— Ната, что ты такое говоришь? Да чтобы Сергей развелся с тобой, с Наташей Соловей, — не смеши меня. Нет, нет и еще раз — нет!

— Скажи еще, что он любил меня… — В горле моем словно застрял грецкий орех.

— Ната, мы взрослые люди. Что такое любовь? Секс, страсть — это я еще понимаю. Еще уважение, чувство благодарности, нежность, наконец! И вот взять и назвать все это одним словом — трудновато как-то. Безусловно, он был привязан к тебе, он считал тебя родным, близким человеком. Ну и, конечно, был благодарен тебе за то, что ты окружила его таким вниманием, заботой, что ты была к нему так щедра.

Разговор переставал быть полезным.

— Советую тебе взять на десерт корзиночку с малиной, — сказала я, поднимаясь из-за стола. — Спасибо, что пришел.

— А похороны когда?

— Я тебе позвоню.

Я поехала к Мишину, рассказала о нападении на Сережу двенадцатого июня. Его люди тотчас отправились в театр, изъяли записи.

— Что нового, Саша? — спросила я, располагаясь напротив него со скучающим видом, заранее зная, что ничего нового все равно не узнаю. Следствие зашло в тупик — так, кажется, говорят в таких случаях.

— Баллистическая экспертиза вам не интересна… — Он пожал плечами. — Вы и так знаете, что он был застрелен практически в упор. Оружие, пистолет, которым было совершено убийство, нигде в нашей базе не числится. На пистолете отпечатки пальцев только Сергея Яковлевича, как, собственно говоря, и на фотографиях, знаете на каких.

В лесу мы нашли следы обуви, проверили — часть следов принадлежит вашей соседке и, как вы называете ее, садовнице Светлане Петровне. На зажигалке — тоже следы только вашего мужа. Проверили мы телефон Сергея Яковлевича — последний звонок был сделан им вечером, кажется, в двадцать часов пятнадцать минут, это было как раз тогда, когда, исходя из ваших слов, он был уже дома и вы готовились с ним поужинать.

— Юдина? Ему звонила Юдина?

— Да, Елена Юдина.

Я поджала губы в досаде. Мне-то он сказал, что ему звонили с работы.

— Вы допрашивали ее, беседовали?

— Знаете, она так напугана… К тому же у нее нет алиби. На момент убийства она находилась в так называемой «тайной» квартире, которую для нее снимал Голт. И никто это не может подтвердить.

Вот!

— Это правда, что у нее под глазом фингал? — спросила я в лоб, помня показания Лизы Воронковой.

— Да, конечно. Я спросил ее, откуда синяк, она ответила, что доставала какую-то деталь компьютера под столом, резко поднялась и стукнулась.

— Понятно.

— Но есть и кое-что очень интересное и, я бы даже сказал, удивительное, неожиданное.

Я очнулась, даже тряхнула головой. Странное дело, но моя голова с тех пор, как погиб Сережа, работала на удивление ясно, а вот мои чувства после той истерики, что случилась дома в присутствии Юры, притупились, словно на раскаленные угли плеснули холодной воды.

— Тело вашего мужа, Наталия, переломано. Ноги, руки, ребра… Как если бы труп сбросили с крыши. Кроме того, в волосах трупа мы обнаружили женский длинный волос черного цвета, микрочастицы самых разных тканей, пыли… И еще, как это ни странно, засохший лепесток розы красного цвета.

— И что это значит?

— Наш эксперт предположил, что труп вашего мужа пролежал какое-то время в шкафу. В женском шкафу.

— Вот суки! — вырвалось у меня, и под этой грубой характеристикой я имела в виду всех тех, кто любил или ненавидел моего Сережу. Это они, бабы, не поделили его между собой. Это Лизу надо поставить к стенке, а еще Лену Юдину, с которой мне просто необходимо уже встретиться!

Позвонили, Мишин ответил, долго слушал, кивал. Судя по обрывочным фразам, я поняла, что звонили из театра, где опрашивали людей, показывая им фотографию человека, который двенадцатого июня, в половине одиннадцатого дня, проник в театр, быстро поднялся в гримерку Сережи и врезал ему в глаз!

Мишин, понимая, что я сгораю от любопытства и что вообще я имею право находиться в курсе происходящего и владеть информацией, включил динамик. И теперь все, о чем докладывал ему помощник, я слышала.

Костюмерша узнала этого человека, сказала, что и раньше видела его в театре за кулисами, он заглядывал в гримерки. Что бывал часто и не был похож на поклонника. Он явно кого-то искал. Это был мужчина лет пятидесяти, плотного телосложения, брюнет, с очень напуганным и озабоченным лицом. И на маньяка не похож, и на благодарного зрителя, и на находящегося в поисках работы человека.

Я, глядя на Мишина, нарисовала двумя пальцами прямоугольник на воздухе и не произнеся ни звука, одними губами произнесла: «Фотография!»

Догадливый Мишин попросил своего человека прислать ему увеличенный кадр с видео, где можно разглядеть этого человека.

Через несколько минут я уже держала в руках распечатанную копию фотографии нападавшего. Действительно, совершенно обыкновенный мужчина. За что он напал на Сережу? Может, его отправила к нему его бывшая жена? Может, это ее отец или старший брат?

И тут меня осенило.

— Саша, а что, если это — отец Лены Юдиной?

— Почему именно ее?

— Да потому что он ударил ее! Мы же только что говорили о синяке под ее глазом! Какая еще деталь компьютера? Да глупости все это! Это Сережа распускал руки, я точно знаю! Представьте себе, возвращается Лена Юдина домой со свидания с Сережей, родители видят ее синяк… Понятное дело, родители возмущены, отец решает поговорить с любовником дочери, отомстить, наконец, за нее. Вот поэтому бьет его. Таким образом, у Сережи появляется точно такой же синяк под глазом, что и у Юдиной. Саша, я понимаю, что как бы не имею права вмешиваться в ход следствия, но я очень хочу встретиться с Юдиными, со всеми… Я все понимаю, доказательств их связи с Сережей у меня нет, одни только разговоры, свечку, что называется, никто не держал, но вот о побоях поговорить с отцом сам бог велел.